Неточные совпадения
— Pardon, comte [Извините,
граф (франц.).], — заговорил он, быстро
подходя и дружески здороваясь с молодым человеком. — Вот как занят делом — по горло! — прибавил он и показал рукой даже выше горла; но заявленные при этом случае, тщательно вычищенные, длинные ногти сильно заставляли подозревать, что не делами, а украшением своего бренного и высохшего тела был занят перед тем директор.
Наденька не вытерпела,
подошла к Александру и, пока
граф говорил с ее матерью, шепнула ему: «Как вам не стыдно!
граф так ласков с вами, а вы?..»
Граф с Наденькой
подошли к решетке и, не взглянув на реку, повернулись и медленно пошли по аллее назад. Он наклонился к ней и говорил что-то тихо. Она шла потупя голову.
В таком расположении духа я приехал на первый экзамен. Я сел на лавку в той стороне, где сидели князья,
графы и бароны, стал разговаривать с ними по-французски, и (как ни странно сказать) мне и мысль не приходила о том, что сейчас надо будет отвечать из предмета, который я вовсе не знаю. Я хладнокровно смотрел на тех, которые
подходили экзаменоваться, и даже позволял себе подтрунивать над некоторыми.
Шабельский. Хороша искренность!
Подходит вчера ко мне вечером и ни с того ни с сего: «Вы,
граф, мне глубоко несимпатичны!» Покорнейше благодарю! И все это не просто, а с тенденцией: и голос дрожит, и глаза горят, и поджилки трясутся… Черт бы побрал эту деревянную искренность! Ну, я противен ему, гадок, это естественно… я и сам сознаю, но к чему говорить это в лицо? Я дрянной человек, но ведь у меня, как бы то ни было, седые волосы… Бездарная, безжалостная честность!
Каждый раз, как княгиня додумывалась до этой мысли, она погружалась в такую сосредоточенность, что
граф не раз вставал и, не прерывая этих мечтаний, молча
подходил к руке княгини и уезжал.
— Так его бы посадили в сумасшедший дом, разумеется! Но тише: он слезает с лошади; вот и
граф к нему
подошел… Подойдемте и мы поближе. Наш генерал не дипломат и любит вслух разговаривать с неприятелем.
В ответ на это Янсутский ничего не сказал, а, быстро повернувшись назад,
подошел к
графу и дал ему пощечину.
Граф Хвостиков между тем на средине освободившегося от толпы зала разговаривал с каким-то господином, совершенно седым, очень высоким, худым и сутуловатым, с глазами как бы несколько помешанными и в то же время с очень доброй и приятной улыбкой. Господин этот что-то с увлечением объяснял
графу. Тот тоже с увлечением отвечал ему; наконец, они оба
подошли к Бегушеву.
Граф первоначально не поклонился ему и скромно спросил себе заурядный обед с полбутылкой красного вина, но Янсутский, надоевший своей болтовней всей прислуге, сам
подошел к
графу.
Слова эти
граф Хвостиков прослушал, как бы приговоренный к смертной казни, и когда Бегушев взялся за шляпу, чтобы уезжать, он, с заметным усилием над собой,
подошел к нему и робко спросил его...
Граф съел икры, семги, рыбок разных, омаров маринованных, так что Янсутский не выдержал и,
подойдя к нему, тихо, но со злостью сказал...
Граф внимательно сосчитывал деньги, нетерпеливо всегда переворачивал бумажку, когда номер был кверху или книзу и не
подходил с другими, запирал пачку в ящик, прятал ключ в карман и, приблизившись к окну, пощипывая усики, произносил всегда с грустью: «Охо-хо-хо-хо!!.» — после чего начинал снова расхаживать по дому, задумчиво убирая все, что казалось ему лежащим неправильно.
— Ничего нет ужасного!.. «Я мертвецу святыней слова обречена!» [«Я мертвецу святыней слова обречена!» — искаженные строки из стихотворения М.Ю.Лермонтова «Любовь мертвеца».] — произнесла с полунасмешкою Клеопатра Николаевна и хотела еще что-то продолжать, но в это время вошел хозяин с озабоченным и сконфуженным лицом. Он значительно посмотрел на Клеопатру Николаевну и
подошел к
графу.
После того она снова вернулась в гостиную и,
подошедши к дяде, который с глубоким вниманием слушал
графа, ударила его потихоньку по плечу.
В залу вошел
граф и прямо
подошел к Эльчанинову. Тот встал.
Он прямо
подошел к хозяину, отдал вежливый поклон
графу, на который Сапега отвечал сухо, потом, поклонившись дамам, подал некоторым мужчинам руку и начал с ними обыкновенный разговор.
— Честь имею рекомендоваться: я
граф Сапега, — начал тот,
подходя к хозяину, — сосед ваш, и приехал, чтобы начать знакомство с вами, которое тем более интересно для меня, что супруга ваша уже знакома мне. Она дочь моего приятеля.
Михайло Егорыч
подошел к толпе мужчин, окружавшей
графа, и, казалось, хотел принять участие в разговоре.
Камердинер вышел.
Граф снова
подошел к бюро и начал лениво писать...
Мановский, все это, кажется, заметивший, сейчас же
подошел с разговором к дамам, а мужчины, не осмеливаясь говорить с
графом, расселись по уголкам. Таким образом, Сапега опять заговорил с Анной Павловной. Он рассказывал ей о Петербурге, припомнил с нею старых знакомых, описывал успехи в свете ее сверстниц. Так время прошло до обеда. За столом
граф поместился возле хозяйки. Мановский продолжал занимать прочих гостей.
В эту минуту Дворецкий
подходит к
графу Вальдштейну и, склонившись, что-то тихо говорит ему.
Князь Янтарный(очень модно и свободно
подходя к
графу и вместе с тем играя брелоками своих часов). Я, ваше сиятельство, сегодня ничего приготовленного не имею, потому что все это время ревизовал мою экспедицию.
Князь Янтарный, с надувшимся и оскорбленным лицом, отходит и становится на прежнее место; а Мямлин
подходит к
графу и развертывает перед ним огромное дело, запинаясь на каждом почти слове и делая из лица гримасы.
Уходит, Мямлин между тем снова
подходит к
графу.
— Вы, кажется, меня не узнаете? — сказал
граф, решительными шагами
подходя к столу.
Предводитель, хозяин дома, величаво-толстый, беззубый старик,
подошел к
графу и, взяв его под руку, пригласил в кабинет покурить и выпить, ежели угодно. Как только Турбин вышел, Анна Федоровна почувствовала, что в зале совершенно нечего делать, и, взяв под руку старую, сухую барышню, свою приятельницу, вышла с ней в уборную.
Анна Федоровна, в то время как
граф ходил в кабинет,
подошла к брату и, почему-то сообразив, что нужно притвориться весьма мало интересующеюся
графом, стала расспрашивать: «Что это за гусар такой, что со мной танцовал? скажите, братец».
— Какая чудная погода! — сказал
граф,
подходя к Лизе и садясь на низкое окно. — Вы, я думаю, много гуляете?
Когда после кадрили к вдовушке
подошел ее давнишний восемнадцатилетний обожатель, неслужащий сын самого богатого помещика, золотушный молодой человек, тот самый, у которого вырвал стул Турбин, она приняла его чрезвычайно холодно, и в ней не было заметно и десятой доли того смущения, которое она испытывала с
графом.
Однако тут же
подошел к
графу губернатор, знавший его отца, и весьма благосклонно отвел его в сторону и поговорил с ним, что еще больше успокоило губернскую публику и возвысило в ее мнении
графа.
— Куда ты? — спросил он, когда
граф надел фуражку и
подошел к двери.
Граф даже не считал своего выигрыша, а тотчас по окончании игры встал и
подошел к окну, у которого Лиза устанавливала закуску и выкладывала на тарелку грибки из банки к ужину, и совершенно спокойно и просто сделал то, чего весь вечер так желал и не мог сделать корнет — вступил с ней в разговор о погоде.
Читал какую-то свою пиесу в прозе Станевич; по окончании чтения Шишков и кто-то другой стали его хвалить; вдруг
граф Хвостов встал с кресел,
подошел к Державину, потрепал его по плечу и сказал: «Нет, Гаврила Романыч, он не наш брат, а их брат» — и указал на Александра Семеныча Шишкова и П. Ю. Львова.
Влюбленный
граф в потемках бродит,
Дорогу ощупью находит.
Желаньем пламенным томим,
Едва дыханье переводит,
Трепещет, если пол под ним
Вдруг заскрыпит… вот он
подходитК заветной двери и слегка
Жмет ручку медную замка;
Дверь тихо, тихо уступает...
Она
подошла ко мне к постели и рассказала, что
граф Аркадия после наказания к себе призвал и сказал...
Граф. А! (
Подходит к фортепиано.)
Граф. (отталкивает его и вскакивает молодцом). Очень хорошо-с, очень хорошо-с — я у вас ничего не спрашиваю. (
Подходя к Дарье Ивановне.) Прекрасно, Дарья Ивановна, очень вам благодарен.
Граф (
подходя к Дарье Ивановне). Дарья Ивановна, вы, пожалуйста, извините меня: я сегодня, к сожалению, не могу у вас остаться долее, но я надеюсь, что в другой раз…
Те же, Ступендьев и Миша. Ступендьев во время этого разговора
подошел к самому
графу. Миша остановился у порога. Дарья Ивановна глядит на
графа, на мужа и с звонким хохотом бросается в кресла.
Граф в смущении оглядывается и видит Ступендьева. Тот ему кланяется.
Граф с досадой обращается к нему.
Поляк покраснел — и только.
Граф, бледный,
подошел ко мне, сделал умоляющее лицо и развел руками.
Пройдя еще несколько шагов, я услышал голоса, а немного погодя увидел и людей. В том месте, где аллея расширялась в площадку, окруженную чугунными скамьями, под тенью высоких белых акаций стоял стол, на котором блестел самовар. Около стола говорили. Я тихо
подошел по траве к площадке и, скрывшись за сиреневый куст, стал искать глазами
графа.
— Поди сюда! — сказал я грубо,
подходя после обеда к
графу.
— Рекомендуюсь, — сказал я, вставая и
подходя к ней, — Зиновьев… А это, рекомендую, мой друг,
граф Карнеев… Просим прощения, что без приглашения вломились в ваш хорошенький домик… Мы, конечно, не сделали бы этого, если бы нас не загнала гроза…
Она
подошла к Алексису и подставила ему свою щеку.
Граф быстро чмокнул и тревожно взглянул на своих гостей.
К нашему окну
подошел граф с явным намерением поговорить с хорошенькой Оленькой. Мой друг говорит на трех европейских языках, но не умеет говорить с женщинами. Он как-то некстати постоял около нас, нелепо улыбнулся, промычал «мда» и отошел вспять, к графину с водкой.
— А вот-с, в Санкт-Петербург отправляют! — сладенько улыбнулся приемщик и указал подбородком в угол, где на единственном имевшемся в почтовом отделении стуле сидела темная человеческая фигура… Увидев меня, эта фигура поднялась и
подошла ко мне. В ней я узнал моего нового знакомого, моего новоиспеченного врага, которого я так обидел, когда напился у
графа…
Девушка в красном
подошла к моему окну, и в это самое время нас осветило на мгновение белым сиянием… Раздался наверху треск, и мне показалось, что что-то большое, тяжелое сорвалось на небе с места и с грохотом покатилось на землю… Оконные стекла и рюмки, стоявшие перед
графом, содрогнулись и издали свой стеклянный звук… Удар был сильный…
Я, знавший Урбенина как человека в высшей степени честного и бескорыстного, услышав слова
графа, вскочил, как ужаленный, и
подошел к
графу.
Но графиня оттолкнула дочь и
подошла к
графу.